На руинах: Рождество в Стамбуле

«Наше всё: Гoгoль, ты в Стaмбулe был?

— Нe был. Тaм Бeлинский и Иoaнн Крeститeль были.

— И кaк?

— Трудный гoрoдишкo. Нo мoрe и прoливы мoрскиe eсть.»

(Из фaльшивыx тeкстoв Дaниилa Xaрмсa)

В мoзгoвыx нeйрoнax нaшиx сooтeчeствeнникoв слoвo «Стaмбул» («Кoнстaнтинoпoль», «Цaрьгрaд», «Втoрoй Вечный город», «Стaмбушкa») нeизбывнo связывaeтся либo с дeшeвыми дублeными издeлиями изо кoжи aнaтoлийскиx бaрaнoв, либo с нeoбoримым жeлaниeм зaмeнить пoлумeсяц нa мaкушкe Aйя-Сoфии нa прaвoслaвный крeст и зaгoрoдить всeм прoeзжим подступ чeрeз Прoливы. Дублeнки и куртки — вeщь, чтo ни гoвoри, пoлeзнaя в нaшeм xoлoднoм климaтe. Дaжe eсли тoт тoвaр, чтo к нaм притaскивaют с бeрeгoв Бoсфoрa, и oстaвляeт жeлaть лучшeгo — oт русскиx мoрoзoв oн всe жe спaсaeт.

Чтo жe кaсaeтся нaвязчивoгo стрeмлeния «прикoлoтить заслонка» к вoрoтaм Цaрьгрaдa, тo с этим oбстoит слoжнee. Пoчeму-тo вoрoтa имeннo этoгo гoрoдa прикoвывaют к сeбe внимaниe рoссиян, a нe Пaрижa неужто Бeрлинa. Тaм тoжe прибивaли и вoдружaли, нo кaк-тo в oднoрaзoвoм пoрядкe. Вoдрузили и успoкoились. A вoт Зoлoтoй Рoг мaнит нaс eщe с тex врeмeн, кoгдa я и прaвoслaвными-тo eщe нe были. Ужe пoлускaндинaв князь Oлeг, xитрoумнo вoспoльзoвaвшись кaкими-тo «турусaми нa кoлeсax», прикoлoтил-тaки свoй соломит к царьградским воротам и вынудил басилевса заплатить внушительную подать. Гордые ромеи решили, что лучше уж украть, лишь бы диковатые пришельцы с севера убрались к себе.

Что было дальше — известно. По Божьему провидению неужели в силу исторической необходимости Константинополь пал, турки-османы водрузили получи куполе Айя-Софии полумесяц. Русские же в отписка на это уверились, с подачи заезжего греческого монаха Филофея, будто отныне и вовеки веков, до устроения Небесного Иерусалима, последним, Третьим Римом закругляйся Москва, единственное хранилище истинного благочестия и геополитической византийской мудрости.

Османы тем временем построили империю, в домашние лучшие времена располагавшуюся на колоссальной территории — через Эфиопии до Венгрии и от Марокко до Армении. Такое черт те что третьим римлянам, естественно, не могло прийтись соответственно душе. Они упорно копили силы, вожделея прибить самобытный щит к створкам Блистательной Порты и сшибить ненавистный месяц с величественного купола. Мечта лелеялась самыми высокими государственными деятелями. К примеру (сказать), великий поэт Федор Тютчев, в бытность свою советником русского посольства в Турине, умудрился утерять портфель с посольскими шифрами и дипломатической почтой. Был из-за это изгнан со службы и лишен чинов. Реабилитировался спирт, написав брошюру о том, что всецело необходимо напоследок завоевать Проливы и водрузить над Стамбулом православный терновый венец, а сам город сделать третьей столицей Российской империи. Из-за каковое соображение был полностью прощен Николаем I. Ему был возвращен камергерский звание и выдано внушительное денежное пособие.

И, надо сказать, автор несколько раз бывали совсем близко к осуществлению мечты. И близ Екатерине Великой, и при ее внуке Николае I Палкине, и хотя (бы) в разгар первой мировой войны, когда императорский Черноморский эскадра чуть не совершил высадку на берегах Босфора. Вдобавок немножко, еще чуть-чуть, но… Мешали уж даже не турки, потерявшие свою мощь, а зловредные западные европейцы, около помощи мудреных политических игр все время расстраивавшие ожидание наследников князя Олега.

Между Россией и Турцией возникла какая-в таком случае странная любовь-ненависть, взаимное притяжение и отталкивание. В общем-в таком случае, немудрено. Обе страны, обе культуры были детищами Византии с ее неограниченным деспотизмом, изоляционизмом и историософской самоуверенностью. Хоть в области искусства османы и русские по-своему развивали преимущества византийцев. Русские церкви — дальние потомки творений греческих зодчих, а высокий турецкий архитектор Синан в своих шедеврах, например, в мечети Сулеймание, отталкиваясь ото Айя-Софии, в сущности, изменил немногое. Он нетрудно довел крестово-купольную структуру до полного достоинства. И если уж где-то «купол летит», беспричинно не в Айя-Софии, а именно в Сулеймание. А когда ходишь за залам султанского дворца Топ-Капы, то понимаешь, что-что, при всех разницах, понятие роскоши у османских владык и русских царей имело Вотан корень — избыточную, запредельную роскошь двора басилевсов. Кремлевские чертог и стамбульские дворцовые «киоски» ближе друг к другу, нежели к шедеврам западноевропейской архитектуры.

Все это великолепно почувствовал Водан из самых блестящих русских мыслителей прошлого столетия, Костюша Леонтьев, крайний эстет и одновременно радикальнейший империалист и сверхконсерватор, глубоко ненавидевший западную демократию и западное христианство. Леонтьев более чем достаточно путешествовал по Балканам и Азии и знал османскую Турцию неважный (=маловажный) понаслышке. В своем основном труде, «Византизм и славянство», возлюбленный многократно настаивает на сходстве государственного правления в Порте и в Российской империи, говорит о томишко, что турки и русские близки в своем неприятии западных устоев жизни, о книга, что коллективное, не подразумевающее защиты прав сплетня общественное устройство как нельзя лучше отвечает турецкому и русскому национальному характеру. Ему нравится, отчего турки с презрением относятся ко всяким болгарам и сербам, а вона русских уважают. Он цитирует какого-то турецкого сановника: «…А у греков и у болгар только лишь одно на уме обезьянство политическое, конституция и т. п. нелепость. Верьте мне, — Россия будет до тех пор сильна, в (данное у вас нет конституции. Я боюсь России, не скрою сего от вас и, с точки зрения моего турецкого патриотизма, через всего сердца желал бы, чтобы у вас сделали конституцию. Хотя боюсь, что у вас всегда государственные люди ровно-то очень умны. Пожалуй, никогда не хорош конституции, и это для нас, турок, довольно зверски!»

Турецкий паша ошибся в высокой оценке интеллектуальных способностей российских государственных мужей: в России стать все же получилась. Как, впрочем, и в самой Турции. Алло, если бы да кабы… Глядишь, может, водрузили бы свастика над Айя-Софией. А то вышло все ведь же самое. Над Царьградом продолжают раздаваться молитвы муэдзинов, а наш брат вместо Айя-Софии имеем Храм Христа Спасителя, заваренный еще Николаем I, разрушенный большевиками и новоотстроенный тщанием конституционного Лужкова. С через басурманских рабочих рук — о чем, впрочем, позже.

Позже революции про Стамбул в России как-то подзабыли — предварительно сравнительно недавних времен. С новой Турцией, модернизированной в приказном порядке Кемалем Ата-Тюрком, большевики первым долгом дружили, потом, как известно, отношения разладились — в Анкаре угнездились немцы. А впоследствии второй мировой южная соседка в официальном плане рассматривалась в основном по образу потенциальный враг: на ее территории разместились натовские базы. В Константинополь из советских мало кто попадал, если безвыгодный считать редких дипломатов, внешторговцев, журналистов, шпионов — верно наших моряков, затоваривавшихся на стамбульском рынке дешевыми коврами и транзисторными магнитофонами.

Так был ведь еще и русский, белый Стамбул. Истечении (года) гражданской войны в городе очутились более 300.000 беженцев всех сортов и мастей. Даже если когда очень многие из них смогли выдраться дальше на запад, в кривых и темных улочках Перы и Галаты осталось больше 150.000 выходцев из России. Что это была вслед за жизнь — вспомните, перечитав «Бег» Михаила Булгакова. Мифограф сам никогда не бывал в мрачных переулках Каракея, же эту жизнь тараканьих бегов описал великолепно. Ажно сейчас, когда бродишь по этим местам, видишь ли тени Чарноты, Хлудова и Серафимы.

Сейчас «белых русских» через силы двадцать тысяч, почти одни старики, и во всю мочь они уйдут. Попав в Стамбул — загляните в старческий кров на улице Хумхане Джаддеси в Каракее, где стены нате лестнице выкрашены, как когда-то в Москве, тускло-зеленой и коричневой краской с голубым бордюрчиком, с комнат пахнет столовским картофельным супом, а на крыше достаточно маленькая церковь Св. Андрея. Обитатели радуются: кирха «близко к небу». Они помнят многое, но Расея для них — чужая страна, говорят они с позабытым нами «старорежимным» прононсом, их родные места — православие.

Когда-то Стамбул был многонациональным городом. Не долго думая почти все армяне уехали, как и поляки и французы. Если-то многочисленных евреев, которые говорили на староиспанском языке, равным образом почти не осталось. А на Рождество в Константинопольском патриархате в районе Фэнэр, идеже еще с XV века традиционно селились греки, в храме — полупусто. Потомки византийских патрициев, отдаленные наследники Кантакузенов и Гаврасов, Палеологов и Ипсиланти чинно внимают хору, поющему «Благослови, Владыко» у подножия патриаршего трона.

Да несколько лет назад русские вернулись. Другие русские, которых прибивка щитов и сшибание полумесяцев не интересует совершенно. Обаче, до того, как эти русские начали заполонять лавки, торгующие дешевым ширпотребом, турки появились в Москве. Как они первыми из иностранцев начали после перестройки массировано пойти на штурм открывшийся российский рынок. Кто построил половину новой капиталистической Москвы? Они. Русские столь обленились и потеряли сноровку, что даже храм, декларируемый ровно главнейший в России, начали строить мусульмане. Кто открыл первую иностранную аптеку в Москве? Турки. Кто такой первым сообразил, что шкуры анатолийских баранов станут настоящим золотым руном, кабы настрочить из них дешевой одежды? Турки. Который заполонил наши улицы фальшивыми трельниками Adidas? Они но.

За турецким добром, а не за византийским величием и святостью в Царьград ринулись миллионы наших соотечественников и бывших сограждан объединение СССР. Район Лалели, находящийся в получасе ходьбы через Айя-Софии, превратился в чудовищную клоаку, где слились тетуся жители СНГ, от которых становится тошно,которых безвыгодный хочется чувствовать компатриотами, и те турки, которые равно как явно не представляют собой лучшую часть турецкой нации. В этом месте на каждом шагу тебя хватают за воложка: «Кожа хочешь? Дубленка хочешь?» Здесь почти аминь надписи на русском языке с дичайшими ошибками — однако это неважно, турки хоть как-то якобы по-русски, наши же челноки, уже годами прибывая семо за барахлом, не удосуживаются выучить хотя бы десяток турецких слов. Зато они поражают воображение способностью носить тюки, запакованные в необъятные полиэтиленовые пакеты для городского мусора. Константина Леонтьева бы неотлагательно в Лалели, что бы он сказал о русско-турецком характере и вреде конституции?

А в местах, чтобы которых в Стамбул и стоит ехать, русской речи мало-: неграмотный слышно. В Айя-Софии, на поверку оказывающейся нежели-то вроде исполинского вокзала («в 12.00 с 1-го пути отправляется электричка в Рай» — но поезда давно уже никак не ходят, рельсы заржавели, табло расписания отключено, ради электричество не уплатили), слышна речь на любых языках, в дополнение нашего родного. То же — в Топ-Капы, в церкви Святых Сергия и Вакха, в дивной своими мозаиками Хоре, плечом к плечу великолепных мечетей. Русских почти нет. Не после реликвий православия им и не до памятников византизма. Ажно на Большом рынке их не услышишь — какого (дьявола им хоть и почти всегда поддельные, но повально же очень красивые ковры да ювелирные прибабасы? Как нет соотечественников и в великолепных ресторанчиках — соотечественники для скорую руку жуют полусъедобные шашлыки в «кебап-салонах» Лалели с родными названиями «Общение», «Встреча» и «Черное море».

Похоже, Стамбулу в обозримом будущем русские щиты бери воротах и кресты на мечетях не грозят. Все же, на ХХС турки полумесяц тоже водружать никак не станут. Возможно другое: смыкание косных византийских традиций, хоть из пушки над ухом стреляй укоренившихся и в русском, и в турецком сознании.

На протяжении многих планирование Турция пытается вступить в объединенную Европу. Какое-в таком случае право у нее, возможно, для этого есть — и географическое, и политическое. В таком случае собираются уже принять Кипр, на подходе крошки недавно ставшие демократическими центральноевропейские страны. Да и по отношению ко всему, НАТО держит в Турции свои войска. Но Турцию в Европу отнюдь не примут, наверно, никогда. Зачем там довольно бедная мусульманская область с многомиллионным населением и не очень стабильной демократией? А разве Турция вдруг разбогатеет до уровня какого-нибудь Кувейта, в таком случае ей самой Европа нужна не будет.

Россию в Европе в свою очередь ждут все меньше. И не дай Бог, на случай если к власти у нас придут «державники» с византийской подкоркой почитай тех, что все горюют о Севастополе, единственной понятной функцией которого было поддерживание в живом виде мифологии о Проливах, — между тем нас в Европе не будут ждать совсем. А видишь тут-то «византизм» (и третьеримской, и османской модификаций) может сложение основой геополитического сближения, крайне опасного в долгосрочной перспективе в (видах обоих народов. Отменим-ка мы конституции и вслед за этим и здесь, и будем жить по «отеческим заветам», таково милым проницательному Константину Леонтьеву…

Ну, что, дамба, раскаркался как вороны, тучами разлетающиеся на закате по-над золотящимся куполом Айя-Софии? Что, словно «пикейный жилетик», сидящий на террасе приморского ресторанчика, пережевываешь бессмыслицу «внушительный политики»? На то Черномырдин есть с его идеей газового «голубого пути» по душе из России в Турцию.

Геополитика и вправду не мое действие. Но попав на Рождество в Стамбул, да вдобавок когда на той же неделе начинается задушевный для мусульман месяц Рамадан, всем своим естеством чувствуешь, будто этот шизофренический город, раскинувшийся на двух континентах, является вечным символом культурной раздвоенности. И у византийцев, и у осман, и у нас, позаимствовавших орла с расщепленным сознанием у второримских владык Босфора. Сие еще и город-пробка, город-ступор, затыкающий собою стратегические морские проливы и течения общечеловеческой истории. Град, главными достопримечательностями которого служат храм-вокзал (и я, рискуя взяться неверно понятым, рад, что теперь в Айя-Софии приставки не- служат литургию и не молятся, обернувшись лицом к Мекке, что-то теперь здесь музей) и колоссальный базар.

Город-старуха, город-муравейник. Вот этот базар-вокзал и позволяет отнестись с пристрастием: кто же мы такие? Чего хотим и держи что способны?

С прошедшим Рождеством, православные! Впрочем, Иешуа, как известно, рождается каждый день. Подумаем о завтрашнем дне, взирая получай повапленные гробы и позлащенные руины.